Для души

Встреча с интересными людьми

В ноябре 2017 года в с.Ерзовку из г.Санкт-Петербурга приехал уроженец с.Ерзовки Мочалин Федор Ильич.

Полковник, главный инженер проектов 23 Государственного морского проектного института МО РФ г.Санкт-Петербурга, прибыл в Ерзовку по приглашению администрации Ерзовского городского поселения.

Эту поездку ему организовали коллеги по проектному институту, в связи с его 90-летием. В этом институте он служил и работал около 58 лет, при этом главным инженером проектов- 50 лет. Закончил трудовую деятельность в 90 лет.

Его коллеги, готовя поздравления к юбилею, попросили написать воспоминания о его детстве, жизни, работе. Так появилась автобиографическая книга Мочалина Федора Ильича « Мои воспоминания». Это поистине уникальное произведение! Интересная поучительная биография простого парнишки, на долю которого выпало не простое время: трудное детство, боевые действия Сталинградской битвы, которые застали его в Ерзовке, тяжелый послевоенный труд и долгие годы упорной учебы.

Члены поэтического клуба «Родники» пригласили к себе Мочалина Федора Ильича на очередное заседание , где он торжественно был принят почетным членом . Федор Ильич много и интересно рассказывал о своей жизни. учебе, работе. Его трудовая биография начиналась еще в военные годы, с 1943 года. Он был помощником машиниста на железнодорожной станции, молотобойцем в кузнице, слесарем, трактористом.

Затем годы учебы в Высшей школе физической культуры, в ВИТУ ВМС, готовившей военных инженеров-строителей.

Вся его жизнь служит примером для подражания, в этой книге находятся поистине бесценные сведения о Ерзовке во время Сталинградской битвы. Ведь это написал очевидец, непосредственный участник тех событий!

Уникальность Федора Ильича еще и в том, что он, в звании полковника, работал главным инженером-строителем до 90 лет! Он проектировал такие объекты, как «Дом офицеров Флота в г.Севастополь на площади Нахимова».

Проектирование военных объектов на Камчатке, проектирование уникального объекта- Наземного испытательно-тренировочного комплекса авиации ВМФ ( объект « НИТКА») в Крыму и многое-многое другое.

Вот список его воинских и почетных званий, наград:

- полковник

- заслуженный строитель РСФСР

- ветеран Великой Отечественной войны 1941-1945 г.

- ветеран военной службы в ВС СССР

- ветеран труда РФ

-ветеран 23 ГМПИ МО

- орден « За службу Родине в ВС СССР 3-ей степени»

- медаль « За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945г.»

- и 24 другие юбилейные медали СССР и РФ.

Мочалин Федор Ильич подарил нам свою книгу « Автобиографические воспоминания» .Также один экземпляр его книги был передан в дар Ерзовской школе им.Гончарова П.А.

Федор Ильич, несмотря на звания и награды, прост в общении, хороший собеседник, увлеченный баянист.

Вот с таким замечательным человеком, ветераном и долгожителем произошла у нас встреча!



Лыткина Зинаида

К исходу дня в подземном переходе,
В людской неугомонной суете
Семен взглянул: знакомый кто-то вроде
Стоял прижавшись к мраморной плите.
- Ба! Ты ли это? Что с тобою стало?
Оборванный, гармошка за спиной,
Какой-то весь растерянный, усталый.
Володька, здравствуй! Что за вид чудной?
Не узнаешь ты корешка из детства?
Да не гляди ты так на мой мундир.
Семен, что жил с тобою по соседству…
- Не узнаю, товарищ командир.
- Ведь это я, с кем ты на танцы бегал,
С кем в школе дрался и тайком курил,
К кому зимой пушистым первым снегом
В снежки играть с друзьями выходил.
Ты вспомни, как мы марки собирали,
Гоняли голубей на чердаках,
Резинкой двойки в дневниках стирали,
А после зад был весь на синяках.
Прошло с тех пор с немалым четверть века.
Сейчас на флоте мичманом служу.
Как видишь, стал военным человеком
И на судьбу обиды не держу.
- Гляди! И правда – Сенька! Ты, ей –богу!
Ну, извини, дружок, что не признал.
Ведь времени с тех пор прошло так много.
Ты в форме весь – ну чистый генерал.
Ну, а меня, как видишь, жизнь пинала.
Такое не увидишь и во сне.
Пятнадцать лет «отчалил». Срок не малый.
Судьба была не ласкова ко мне.
- Вот это да! Не ожидал, ей-богу!
Я думал, ты великий музыкант.
В искусстве проложил себе дорогу.
Ведь ты же прирожденный был талант.
Ты, помню, в детстве скрипкой увлекался.
Тебя дразнили «маменькин сынок».
Так что случилось? Как же ты попался?
За что сидел такой огромный срок?
- Да! Было все: жена, машина, дача,
С концертами повсюду разъезжал.
Сопутствовала вроде бы удача,
А я удачу ту не удержал.
Женился на артистке из балета,
И недостатка не было ни в чем.
На море отдыхали каждым летом,
Богат был, счастлив. Била жизнь ключом
Детей не нажили. Она была виною.
Все опасалась форму потерять.
А я любил её. Не настоял. Не скрою.
Она хвостом и начала вилять.
Жил прокурор на даче по соседству,
Со связями большими, не женат.
Любил гулять с размахом, не по средствам,
И на мою заглядывался, гад.
Друзья мне намекали, говорили:
«Смотри, Бетховен, бабу уведут».
Не верил я, ведь вроде дружно жили.
Из зависти, казалось, люди лгут.
Однажды отменили нам гастроли.
Ну что-то там с контрактом не срослось.
А я в какой-то мере был доволен,
Сюрприз супруге сделать довелось.
Приехал я на дачу поздно ночью
С шампанским и цветами для неё.
Но я не знал, как может быть порочно
Сокровище, любимое мое.
У них был стол накрыт, и свечи тлели…
Я в шоке был, сдержатся уж не мог.
Они обнявшись нежились в постели…
Облил я их бензином и поджег.
Сгорело все: и дача, и машина.
Их пепел можно в банке уместить.
Вот так я на «пятнашку» и загинул.
Её я никогда б не смог простить.
Вот кульминация любовного романа.
В порыве ревности затмение нашло.
Я рассказал, как было, без обмана,
Семья, богатство – прахом все прошло.
К чему об этом? Все давно уж в прошлом.
Потерянное больше не вернешь.
Поговорим о чем-нибудь хорошем.
Семья-то есть? Как сам-то ты живешь?
- Да, я женат. Детей нажили. Двое.
Жена – врачом в больнице «Ильича».
Сын в армии. Вот ждем домой героя.
Дочь – в институте, тоже на врача.
Но вот машину, правда не купили.
А с дачей лучше. Дача уже есть.
Весной под дом фундамент заложили.
Ну, а зимой свои соленья будем есть.
Я ведь на службе шаг был от могилы –
Авария серьезная была.
В реанимации – пять суток, чуть не сгинул,
А любушка моя меня спасла.
Она там стажировку проходила,
Дежурной медсестрой тогда была,
От койки ни на шаг не отходила.
Не знаю уж, когда она спала?
Ох, как же она мучилась со мною.
Но выходила. Косточки срослись.
Вот так она и стала мне женою.
Благодаря несчастью мы сошлись.
Сейчас зав отделением. В почете.
Немало безнадежных подняла.
А я уж двадцать лет почти на флоте.
И вот все с ней. Такие, брат, дела.
Ну, что, Володька, я тебе наскучил?
Иль жизнь твои все нервы извела?
А может быть, ты сам себя замучил?
Вот жизнь тебя в тупик и завела.
Судьбу ты не вини. В том проку мало.
Ты сам хозяин был своей судьбе.
Но опускать так руки не пристало.
Еще и сорока-то нет тебе…
Ты ведь большие подавал надежды.
И выбирал дорогу сам себе.
Теперь все в прошлом.
Словно в жизни прежней.
Не знаю даже, чем помочь тебе?
Ну, мне пора. Ждут дома. Уже поздно.
Ты извини, но, правда, я спешу.
А ты заскакивай, как сможешь. Я серьезно.
Вот, погоди. Я адрес запишу…

***
Не зря ведь говорят: «Все в Божьей власти».
Спокон веков так было и везде.
НЕ будь несчастья – не было бы счастья.
А коль без меры счастья – быть беде.

Если ветер мог бы говорить,
То на все б вопросы ответ.
Мог бы он подробно изложить
Первый день рождения планеты.

Видел он земные чудеса,
Как в песках рождались пирамиды,
Видел первозданные леса
И расцвет великой Атлантиды.

Он гасил пещерные костры
Первого земного человека.
Так и дует с древней той поры,
Облетая землю всю за веком.

Нет ему преграды на пути,
Все подвластно: и моря, и страны.
Где-то хлеб поможет молотить,
Где-то все сметает ураганом.

Видел он падения империй,
Заметал развалины Помпей,
Ветер был причиной суеверий,
Поводом открытий и идей.
Мог он беспрепятственно и смело
Залетать в укромные места.
Он ласкал измученное тело
На кресте распятого Христа.

Был всегда могуч и независим
И порою жалости не знал.
Смерчи подымал к небесной выси.
Корабли и скалы разбивал.

Иногда служил для созиданья,
Иногда крушил и разорял.
Вечный странник, отрок мирозданья,
Сил своих в пути не растерял.

Сколько б мы могли за годы эти
Темных мест в истории открыть.
Сколько б мы узнали о планете,
Если мог бы ветер говорить.

Вот, что интересно, наша медицина хоть в социализме, хоть в капитализме, никогда без дела не сидела и всегда имела, и хорошее и плохое. Плохого стало больше после оптимизации. Частные клиники не в счет. Мой приятель Додик как-то размечтался: «Зря я не учился на стоматолога!»
- А почему не на хирурга – спрашиваю?
- Нет, там, понимаешь ответственности больше, а деньги такие же.
- Так иди быстрее, у меня уже зубы болят.
- А кто будет проектировать бензоколонки?
- А может быть ты пойдешь в терапевты?
- И какой толк будет из этого?
- Какой толк? Приходит к тебе больная. Ты ее пускаешь по кругу: сдать анализы. При чем на все. Потом разные кардиограммы, рентгены, невропатологи, гинекологи, урологи. И если, пройдя это все, она приходит к тебе живой, ты смотришь на все ее похождения в бумагах, и делаешь свои замечания, и глядя на нее, ласково говоришь: «Мы еще поживем с вами, попьем импортные лекарства. Покупайте только вот там, а там у тебя все схвачено. Бабушка выходит из твоего кабинета счастливая и шепчет своим кумушкам: «Теперь мы будем жить терапевт сказал. Правда дороговато с импортными лекарствами. И все болезни у нее кончились, и она уже здорова.
- Только мне еще бабушки не хватало!
- Ну и зря. Сейчас в тридцать шесть лет бабушки. Ну, ладно не хочешь бабушку так и не надо. Ты вот мне лучше объясни, почему при разных политических укладах общества, что тогда, что сейчас, во всех поликлиниках и больницах народу полным – полно. Особенно стало много после оптимизации.
Долго думал мой приятель, а потом изрек: «Тогда мы жили по Кодексу* и по ГОСТу*. Шаг в сторону, и ты в лагере, не в пионерском, разумеется. А сейчас демократия… Вот тому же колбаснику говорят, что как делать, он соглашается, но ничего не меняется. Поэтому мы теперь дома держим кота. Он у нас как санэпидстанция, пробует продукты, а если не ест что-то значит это гадость – очень удобно, и взятки давать не надо.
-Ладно, успокоил ты меня, заведем теперь кота. Но вот сейчас у меня заканчивается срок действия прав на вождение автомашины. Надо продлевать, а для этого надо иметь медицинскую справку. У тебя может быть есть знакомые чтобы быстро сделать это?
- Ты знаешь, была у меня одна хорошая знакомая, которая мне помогала, но она ушла на пенсию, поэтому ничем помочь не могу.
Поехал я в районную поликлинику, заплатил деньги (в капитализме везде надо платить, но мы еще не привыкли). Мне дали обходной лист с перечнем всех врачей, которых надо пройти. Везде очереди, люди злые, а тут еще мы. Да, думаю, не скоро я получу эту справку. Что делать? Первым делом пошел на рентген, а там очередь человек пятнадцать. Женщин больше, но очередь идет очень медленно. Делаю предложение всем: «Давайте ускорим процесс прохождения». Все говорят: «Как?!» – Все женщины идут первыми, потом мужчины. Мужчины не понимают смысл, и я им объясняю: «Женщины идут все вместе, быстро раздеваются и быстро проходят процедуру». Одна с солидным бюстом говорит: «Может быть нам уже здесь начинать раздеваться?» «Нет, мадам, если вы здесь сделаете топ лис, то не все это выдержат.» Начинаются хихиканья. Все-таки все женщины пошли и все сделали быстро, а потом мужчины. Им что, снял майку и все. Все довольны, и мы думаем все. Не тут-то было! Нам напоминают, что результаты будут завтра. Я начинаю объяснять рентгенологу, что мы живем далеко, бензин дорогой, дороги после Сталинградской битвы не чинили, а она: «Это ваши проблемы!» Ну, ладно думаю. Я вам завтра устрою проблемы. Иду к офтальмологу, а его нет. Говорю медсестре: «Уважаемая, распишись в документе. Я сто рублей за сто метров вижу и протягиваю купюру. Но она отказывается. Совсем кисло стало. Пошел к наркологу, а она спрашивает: «К тесту готовы? «Всегда готов!» – отвечаю. «А где тестеры?» Идите в аптеку, там вам объяснят. Прихожу, говорю, что нужны тестеры к наркологу. «Пожалуйста, с вас 300 рублей.» С ума сойти, два пластиковых стаканчика и такие деньги. Как за богемское стекло. Опять прихожу к наркологу, хвалюсь покупкой. Симпатичная женщина посылает меня вместе с медсестрой, как она сказала, в процедурный кабинет. Мы идем, и как оказалось….. в обыкновенный туалет. Приглядная молодая медсестра стоит рядом со мной, я смотрю на нее. Она: «Что вы все смотрите на меня? Делайте быстро и все» «Уважаемая, я так не могу вдруг и тем более при вас». «Ну, тогда приходите завтра.» Слова приходите «завтра» и «ваши проблемы» действуют на меня плохо, и я предлагаю ей следующее: «Я думаю, что вы наркотики не принимаете?» «Конечно, нет!» «Моя хорошая, сделайте это за меня, а я пойду в магазин за тортом.» «Что?!!!» – кричит она и выскакивает из туалета. Захожу к доктору, она смеется, чуть со стула не падает. А потом говорит: «Иди туда, куда обещал. Учитывая ваш возраст вот вам подпись и печать». Ура! На сегодня хватит. Приду завтра и пойду к главврачу, она за всех подпишет – я так думаю, она ведь терапевт.

*Кодекс – Кодекс строителя коммунизма
*ГОСТ – Государственные стандарты

Донские волны били о причал.
С реки прохладной веял легкий бриз.
И одиноко я на пристани стоял.
Здесь завершался жизненный круиз.

Закат кровавым пламенем горел.
Я вспоминал прошедшей жизни путь.
И глядя вдаль я больно сожалел,
Что в жизни ничего нельзя вернуть.

Нельзя вернуть счастливых детских лет
И босоногой шумной детворы.
В душе оставили неизгладимый след
Уютные ростовские дворы.

Нельзя вернуть и первую любовь,
Наивную, но чистую вполне,
Признания из нежных робких слов,
И трепетных свиданий при луне.

Мы в детстве все спешили повзрослеть,
И перед нами было сто дорог.
Мы так мечтали в жизни все успеть.
Но, к сожалению, не каждый это смог.
Я вспоминал прощальный школьный бал.
Цветы, шампанское, малиновый рассвет.
Я это никогда не забывал,
Хоть и прошло с тех пор немало лет.

Менялись взгляды, люди, города…
И жизнь порой пинала, словно мяч.
И как бывало трудно иногда
От этих постоянных неудач.

Чужие люди хоронили мать,
Когда я срок свой в зоне отбывал.
Я боль и злость не мог в себе унять,
Но этого никто не понимал.

Не жаловал меня советский суд,
И я его взаимно презирал.
Затягивал меня преступный спрут,
И я, не находя, уже терял.

Искал себя и от себя бежал.
А годы шли, меняя суть основ.
Но в снах моих меня манил и звал
Мой город детства, милый мой Ростов.

Душа черствела, ненависть росла.
Я то всплывал, то снова шел ко дну.
Но вдруг подарок жизнь преподнесла:
Красивую и нежную жену.

Наверно я всю жизнь ее искал.
Мне так хотелось быть счастливым с ней.
И трезво посмотрев, я осознал,
Что радоваться стал теченью дней.

А дни бежали стройной чередой.
И в жизни было все как в первый раз.
Я голову терял, был сам не свой
От этих нежных губ и милых глаз.

Я счастлив был с любимою женой,
Как не был счастлив в жизни никогда.
Но тихо и незримо вслед за мной
Шла по пятам разлучница-беда.

Товарищи и дохлый криминал,
Продажной дружбы ядовитый сок,
Всю боль потерь с лихвой я испытал,
И долгий, все перечеркнувший срок.

Но годы шли, а с ними месть росла.
Я всем свои долги сполна отдал.
И цель теперь последняя была:
Я скорым в город детства отбывал.

По снегу пушистому
Прямо от порога
Пролилась алмазами
Лунная дорога.

Нежные снежинки
В воздухе кружатся,
Звездами хрустальными
Под ноги ложатся.

Из избы соседней
Слышится гармошка.
Мужики решили
Погулять немножко.

Слышен смех девичий
Прямо у околицы.
Здесь моя деревня,
Дорогая вольница.

Где ж вы, мои сверстники,
Пацаны из детства?
Вспоминаю с грустью
В наболевшем сердце.

Босоногим хлопцем
С шумною ватагой
Убегал я с вами в лес
По грибы, по ягоды.

А потом чумазые
Мы в ручье плескались,
Беззаботно, весело
Солнцу улыбались.

Пронеслись счастливые
Годы земляничные,
Перестали слышаться
Голоса привычные.

Разошлись тропиночки
Улетели лебеди,
Будто бы мы вместе
Никогда и не были.

Из деревни юность
Словно ветром вымело,
И без этих корешков
Вся деревня вымерла.

Праздничной открыткой
Память всколыхнется,
И в тоске по детству
Сердце вдруг сожмется.

Сказка проходящая,
Детство озорное,
Ты в душе останешься,
Как самое родное.

За двадцать с лишним лет рыночной экономики в России выросло поколение молодых людей, которые еще с горшкового возраста занималось компьютерными играми. Сейчас полутора годовалый ребенок сидя в коляске занимается этими играми. Вот такой внук приехал к моему приятелю в гости из Сибири и изменил программу в стиральной машине. Да так, что она встала. Его бабушка, человек с высшим техническим образованием, не могла понять в чем дело.
Параллельно с техническим прогрессом вырабатывались и рыночные отношения в обществе: нужна справка – плати, быстрый анализ – плати, не набрал нужные баллы ЕГЭ – плати за платное обучение, нужно подкачать колеса в автомобиле – плати. К стати об автомобиле: раньше мы платили по 5 рублей за колесо, но после введения Америкой санкций, стали платить по 10 рублей. Иначе как оправдать повышение цены в два раза? Сегодня, 24 июля 2019 года, я подъехал к мастерской шиномонтажа около бензозаправки на выезде из п. Ерзовка в сторону Волгограда подкачать все четыре колеса в автомобиле, приготовил 40 рублей. НО! Симпатичный молодой человек сказал мне: «С пенсионеров деньги за подкачку не берем!» Это было так неожиданно и приятно, что я не сразу понял. А может быть я ослышался? Нет, я не ослышался. Шиномонтажник Дмитрий сказал это мне точно. Неужели к нам в грубую рыночную экономику приходят те старые купеческие ценности, и приходят другие рыночники? Дай-то бог! Спасибо, Дмитрий!

Светке было четырнадцать лет. И надо же было такому случиться. Она, как говорят женщины – «залетела». Светик была в жизни общительная, веселая, понимала юмор и анекдоты, и выглядела лет на восемнадцать – двадцать. Ростом ее бог тоже не обидел, крепкого телосложения, именно сложения, а не вычитания. И к тому же она была блондинка с голубыми глазами, и миловидным лицом. На торгово-закупочной базе, куда она иногда приходила к мамке, мужчины прозвали ее девушкой с уникальной кормой. Кормой они называли ту часть тела, где кончалась спина и начиналась вот эта самая корма.
Любовный роман у этой симпатичной девочки начался на сборе овощей, куда она по субботам ездила с матерью. В том же совхозе, куда они ездили, работали студенты электромеханического техникума. Вот там она и познакомилась с приглядным парнем студентом третьего курса. Этот любовный роман так захватил Светлану, что она и в городе нашла своего возлюбленного. И все шло хорошо, пока «жених» не узнал, что имеет дело с несовершеннолетней. Но было уже поздно. Он стал избегать встреч. Девушка страдала, переживала, от чего ей становилось еще хуже. Скрывать от всех свое состояние стало не возможно. И вскоре все узнали в чем дело. Директор школы властная женщина, член партии, у которой на лбу был написан Кодекс строителя коммунизма, вызвала маму беременного ребенка и предложила перевести ее в вечернюю школу. Мама ей «сделала» справку, что девушка работает на базе, на сортировке товара. Все как будто решилось хорошо, но теперь взрослые подруги Светы стали ей советовать сделать аборт. Когда об этих разговорах узнала мама, она объяснила дочери, что это делать уже поздно и не нужно ни в коем случае.
В положенное время приехала скорая помощь и увезла Свету в роддом. Когда роды успешно закончились и на свет появился малыш, все женщины в палате стали поздравлять молодую маму. Но одна дотошная тетка все приставала с вопросом, как это она в четырнадцать лет могла себе это позволить. Светка не долго думая ответила: «Если бы я знала, что любовь бывает такой сладкой, я бы ей занялась еще раньше!» – чем вогнала тетку в ступор. Пока «ребенок» рожал ребенка, мама ее приняла необходимые меры и на выписке молодую маму встречал ее любимый человек с цветами.
Лет через десять я видел ее в одном проектном институте: это была полная, красивая женщина, не лишенная определенных прелестей. А мои попутчицы говорили, что она с мужем воспитывает троих детей.

Многие пенсионеры жалуются на свое здоровье, но к врачам не идут. Некоторые говорят, чтоб ходить лечиться надо иметь здоровье, особенно в сельской местности. А некоторые видимо ждут очередную реформу в здравоохранении, когда медицина сама придет к ним. Или, когда им скажут: «Приходите пожалуйста, наши дорогие на обследование».
Ждал, ждал Петрович когда его позовут, и не дождавшись пошел сам в местную поселковую поликлинику. Посидев в очереди с местными пенсионерками, с которыми был знаком еще со школы, узнал все новости. Не то, что по телевидению. Здесь говорили понятным языком: какие налоги, какие дороги, как обалденно дорого провести газ, где работают сыновья, дочки, сколько получают. И выходило, что все получают меньше чем средняя зарплата по региону. Наконец его позвали к доктору.
- На что жалуетесь? – спросила его врач. А он не знал, что и ответить. Собравшись с мыслями вымолвил: - Чой-то мне не так.
- Что значит не так? – интересуется врач, у которой тоже иногда бывает не так, когда давление скачет.
- Может быть у вас голова болит, слабость, сонливость?
- Да, бывает такое, но я это мигом лечу: наливаю сто грамм первача, рас его и смотришь ноги сами побежали.
- Что это за лечение? Это совершенно противопоказано для здоровья. Давайте –ка я вас послушаю, измерим давление, и тогда все станет ясно. А не станет, надо будет сдать анализы.
Стала она его слушать фонендоскопом, говорила то дышите, то не дышите. Потом мерила давление. И сделала вывод, что по всем признакам у него стенокардия, и прописала попить лекарства.
- Покупайте лучше импортные, там нет подделок, а завтра утром на голодный желудок приходите сдавать анализ крови. Вот я вам выписываю направление, здесь все указано.
На следующий день, простояв как положено в очереди, потому что медсестра одна, а посетителей много. Она же и кардиограмму снимает. Оптимизация в медицине сократила медперсонал и увеличила очереди. Сдал он анализы, сделал кардиограмму. Потом ждал неделю, когда придут из района результаты. И только тогда опять пошел к врачу. В этот раз врач хотела выписать ему направление в областной Кардиоцентр, но не оказалось бланков, поэтому просила прийти через неделю. Петрович хотел уже плюнуть на все это лечение, но супруга убедила его пойти. В этот раз старенькой врачихи не было. Ее куда-то послали, а врач - молодая женщина, прочитав все его анализы и кардиограмму тут же дала ему направление в Кардиоцентр.
Хорошо, что из поселка в город ходят маршрутки – дорого, но ходят. Приехав в город Петрович сел на городскую маршрутку и трясся на ней часа полтора по всем улицам и закоулкам до Кардиоцентра, сделав 35 остановок. Выйдя из этой коробочки на колесах он не понимал здоров-ли он или просто устал. А может быть он заболел этой чертовой кардией. Нет, подумал он. Видимо он все-таки здоров, коль мог в такой толчее доехать через весь город до этого центра. В Кардиоцентре он подошел к регистратуре, постоял в очереди. И его направили к врачу – кардиологу. Народу к кардиологу было много. Пришлось ждать часа четыре, а когда он вошел к врачу, его быстренько пустили по кругу: снять кардиограмму, сходить на движущуюся дорожку, потом УЗИ, потом к офтальмологу. Его крутили, вертели, подключали датчики. И везде что-то писали. Часа три длились эти процедуры, так-как около каждого кабинета была очередь. Наконец он все прошел, отдал все бумаги пожилой медсестре кардиолога. Потом его вызвали к врачу. Симпатичная молодая врач сказала ему, что у него гипертония какой-то степени, выписала лекарства, дала памятку какая нужна диета. А там все нельзя: соленое, копченое, жирное, никаких шашлыков, спиртного, сигарет, поменьше сахара, а все больше овощей, фруктов, и конечно, никаких бурных эмоций и расстройств. Петровича мучал вопрос, но он все не мог спросить. Врач заметила его состояние и спросила: «Может быть у вас есть вопросы?» Тут Петровича прорвало, и он спросил: «А с женщиной можно заниматься любовью?!»
«Чтоооооо?!!» - воскликнула пожилая медсестра, до этого сидевшая молча что-то писав. Посмотрев на медсестру врач с улыбкой разрешила, но изредка. И не забудьте прийти к нам через полгода, а пока ходите к местному терапевту. Петровича провожала медсестра до самого выхода на улицу. Она ему что-то говорила. Но у него в голове шумело не то от разрешения, а может быть потому, что его целый день мучали женщины на этих процедурах. Или от того, что он целый день не ел. И он поблагодарив ее пошел на остановку маршруток. Когда он через два часа пришел домой, уже темнело. Жена его спрашивала, какую болезнь у него нашли, что велели пить, что кушать. Она как будто там была с ним. А он подумал, что такую поездку на голодный желудок мог осилить только здоровый человек. Поэтому достал заветную бутылку, налил сто грамм первача и одним махом выпил за нашу оптимизированную медицину, и стал рассказывать супруге о своих медицинских похождениях.

Светила диск висел над головой.
Куда-то ветры облака влекли.
Однажды возвращался я домой
И вдруг увидел розу всю в пыли.

Цветок красивый, брошенный небрежно,
Недолго чью-то прихоть ублажал.
Ласкал он взор кому-то цветом нежным,
Но стал не нужным и в пыли лежал.

Цветок я этот бережно поднял.
Завяли лепестки у алой розы.
Ей кто-то тонкий стебель обломал,
И на изломе сок застыл, как слезы.

Я видел, что она не умерла.
Но для нее губительным был зной.
Она как будто помощи ждала,
И я не смог не взять ее с собой.

Принес домой, от пыли всю отмыл,
Излом легонько ей забинтовал,
Поставил в вазу и воды налил.
«Живи» - я розе раненой сказал.

День пролетел, на смену ночь пришла.
Но лишь проснулся первый луч рассвета,
В хрустальной вазе роза ожила,
Хоть и надежды не было на это.

Она сияла в солнечных лучах,
Как воплощение добра, любви и ласки,
С налетом бархатным на алых лепестках,
Словно Дюймовочка из доброй детской сказки.

Я любовался этой красотой,
Как солнцем, восходящим на востоке.
Невежество – ничто перед тобой,
Лишь доброта спасет наш мир жестокий.

В наш век несправедливости и зла
Так мало красоты и доброты.
И чтоб в сердцах людей любовь жила,
Пусть злу назло вокруг цветут цветы.

Жизнь опять дает мне фору,
Шанс, а попросту кредит.
Мысль, что смерть наступит скоро,
Душу мне не бередит.

Что еще бояться в жизни,
Раз на смерть уже плевать.
Ведь вокруг не люди – слизни,
Фору им не мне давать.

Все лишенья и угрозы
Я уже перетерпел.
Лицемерье, боль и слезы –
Все испробовать успел.

Было: к богу обращался,
Даже к дьяволу взывал.
Самым сокровенным клялся,
Но друзей не предавал.

Я в любовь святую верил,
В верность, преданность и честь.
Все своим аршином мерил,
Презирал обман и лесть.

К сожаленью поздно понял,
Что не так как надо жил.
Нереальным идеалам
Слепо верил и служил.

Но теперь я знаю твердо:
В джунглях жизни правил нет.
Сам возьми свои аккорды,
Чтобы звучным был сонет.

Если сможешь – будь владыкой,
А не можешь – будь рабом.
Будь хитрее в жизни дикой
И дела решай с умом.

Если чужды жизни муки,
Рай земной себе создай.
Тут тебе и карты в руки.
Жизнь – игра, бери – играй.

Добрый день, банковские служащие. Хочу вам рассказать, как не изжита еще старая привычка у нас с приглашением: «Приходите завтра!»
В век атомной бомбы, стиральной машины и Интернета, когда премьер правительства предлагает не ходить, а пользоваться сетью, когда президент говорит о роботизации и прорыве технологий, нам по-прежнему говорят: «Приходите завтра или даже после завтра.»
Когда мне потребовалась карточка «Мир» для получения пенсии, я пошел в отделение сбербанка в поселке. «Мы эту операцию не делаем» - сказали мне и послали в город. На Проспекте Ленина в отделении сбербанка симпатичная сотрудница Екатерина Сергеевна быстренько все сделала, и я через некоторое время получил карточку «Мир». Совсем другая история получилась, когда нам потребовалась карточка «Мир» для моей супруги. Она ходить не может, но выручила нотариус из поселковой администрации. Она пришла с готовой доверенностью на мое имя, и супруге осталось только ее подписать. Вспомнив куда меня посылали первый раз, я поехал по старому адресу. Там две опытные дамы вертели эту доверенность несколько минут, и сделали заключение, что они должны проверить эту доверенность. А как проверят, мне позвонят. Через два дня мне позвонили, и я приехал. Опять Екатерина быстренько мне выписала все необходимые бумаги, сказала, что все это надо отправить в Пенсионный фонд. Я вспомнил, что у нас есть отделение МФЦ и попросил отправить эти бумаги. Три дня сотрудница МФЦ ждала машину, но бумаги отправила. Интернета у нее оказывается нет. Мне сказали, что надо ждать Смеску, а когда придет идти получать карточку в отделение сбербанка в поселке. Через три дня пришла эта Смеска, и я пошел. Светлана, сотрудница сбербанка потребовала мой паспорт и доверенность, долго ее разглядывала, а потом и говорит: «Эту доверенность нужно проверить.» «Так ее уже два дня проверяли на проспекте Ленина,» – сказал я, но не убедил. «Приходите завтра, – сказала она - я вам позвоню.» На следующий день мне позвонили и выдали карту «Мир». Все, думал я, беготня закончилась, но не тут-то было. Началось самое интересное. И так, ждем мы пенсию на эту карту, а ее нет. Вдруг супругу осенило: «Видимо, Пенсионный фонд не получил реквизиты на эту карту». И предложила мне идти в сбербанк. Прихожу и спрашиваю Светлану отсылала- ли она реквизиты этой карты в пенсионный фонд? «Нет,» – отвечает она. «А мне почему не сказали, когда выдавали карту, что надо отправить самому эти реквизиты?» И вот ответ -высший пилотаж! - «Я ведь не знала, что вы будите делать с этой картой!» Класс!
Если сотрудники сбербанка прочтут мой рассказ и некоторым станет чуть-чуть стыдно, значит я трудился не зря.
Успехов вам в жизни, в роботизации, компьютеризации. Уважайте старших, ведь и вы когда-то будите пенсионерами.

Говорят, они стали приезжать к осени 1941 года из Одессы, Минска, Ленинграда, Смоленска и других городов. Приезжали люди разных национальностей нашей великой страны. Нет, почему говорят? Так оно и было. Но я уже был, правда совсем маленький. И мама кормила меня знаете чем. Через некоторое время мы уже сидели в кружок на горшках все вместе и Саши, и Маши, и Сони, и Миши, и Яши. Я так иногда думаю, что нам тогда так не сиделось, и мы куда-то все торопились. Куда?! Здесь, в детском саду, было трех разовое питание, это во время Великой Отечественной Войны, когда хлеб был по карточкам. Мы торопились в школу. Но это уже был 1948 год, когда отгремели салюты всех побед на западе и востоке. И дедушка Сталин каждый апрель снижал цены на продукты и товары. Сейчас нет войны, но и нет того дедушки, а цены растут – инфляция говорят. А кто ее делает?
В то время в школах формы еще не носили. И когда нас принимали из октябрят в пионеры требовалось иметь черный низ и белый верх. Принимали всех, и троечников, и отличников. Одно могу сказать, что в последствии, те двоечники, потом троечники проявили себя, и даже стали «большими» людьми, так-как у них было больше жизненной энергии. Они пробивались в жизни, как сорная трава на огороде. И вот в то наше детское время мы узнали привычки и специфический говор приехавших сюда, в жаркий хлебный город Ташкент. Соседка, тетя Бася говорила мне: «Владик, ты уже совсем пришел из школы? Так иди скорее кушать!» У меня дома никого не было. Мама на работе в штабе у военных, папа остался на полях прорыва блокады Ленинграда, бабуля нянчила маленькую внучку в Ростове. Я отвечал: «Я не хочу!» «Не делай мне нервы, все дети после школы кушают. А если нет, так они имеют бледный вид. И не имеют силы.» Иногда она кричала с крыльца нашей коммуналки: «Иська, чтоб ты сдох, иди скорее кушать хлеб с маслом. Тебе надо уже поправиться!» Когда Иське ставили двойку по поведению, и об этом узнавала его мама, она делала ему внушение: «Изя, иди сюда! Зачем ты мне делаешь цорес (несчастье), говоришь сестре «сволочь», брату бормочешь «паразит»? Если ты не будешь слушать свой родной родитель, я виниму тебя из школы и поставлю производство!»
Таскать куски на улицу нам не разрешали. Мы тогда уже понимали, что не в каждой семье есть, что покушать. Но дети есть дети. И все равно выносили. Вот Эмик выходит с горбушкой хлеба и тремя кильками. Левка смеется над ним и спрашивает: «А зачем тебе три кильки?» Эмик: «В кильке есть фосфор, а он витамин для мозгов». Хасан выходит с горбушкой натертой чесноком, Колька с горбушкой политой постным маслом и посыпанной солью. Те, кто вышел ни с чем, получают в подарок от друзей кусочек той или иной горбушки.
Когда мы разгружаем пряжу в еврейской артели, дядя Сруль дает нам деньги на мороженое. Мне он дает больше всех за то, что я быстро собираю всю компанию и делаю разгрузку быстро. «Вот тебе деньги, и теперь у тебя есть капитал. И если ты будешь иметь счастье и будешь думать, то его можно увеличить.» Ведь были еще тогда частные предприятия, но почему их забыли? Я собрал нашу компанию и обратился с предложением: «Слушайте, дядя Сруль дал нам деньги. И теперь если мы объединим их, можно что-нибудь купить.» Ребята кричали: «Что купить?! Давайте купим фильмоскоп, поставим его в посылочный ящик, подключим электролампочку и будем иметь кино на простыне. Вход в кино будет пока пять копеек.» Эмик: «Слушай, я дал тебе только одну кильку, а ты уже поумнел. Давай я тебе еще принесу.» «Это не я поумнел, – говорю я ему, - это дядя Сруль умный. Смотрите какие он маечки и трусики выпускает. Даже сто килограммовая Былиночка тетя Бетя помещается в них.» Так мы сделали кино и заработали на этом на старые добитые велосипеды, а потом их починили и продали. Это был чистый гешефт (дело), но почему мы о нем забыли? Потому что при Хрущеве вместо Совнархозов стала партия.
Иногда татарские дети прибегали к отцу и кричали: «Ота, армян болалар уряпте – (армянские дети дерутся!)» Дядя Хасан отвечал им: «Мен син ни шмартай атаман, армян болалар не играй черт возьми! (я вам говорил, с армянскими ребятами не играть).» А сам он в праздник выпив, мог сидеть и петь разную нескладуху: «Сегодня праздник большой, народ на парад, как дурак пошел.
Один карга летел, летел, на татарский мечеть сел. Он сидел, сидел, потом улетел.
Эта лампычка горит, горит, потом пргорит».
И так далее, в том же духе.
Иногда мы помогали Берте Абрамовне, как она говорила ходить на безар, и тащили в ее квартиру овощи. Потом Берта хвасталась соседкам, как ей дети помогают и что она купила на безаре: «Кроме всего прочего я еще купила кусочек мяси, варила борщ, делала китлеты. Кушал Додик, кушала Фира, кушал Сруль и еще осталось.» Соседи поражались, как это она могла кусочком мяси всех накормить?
Прошло время, кто кушал много кильки, стали адвокатами, кто не кушал, служили три года в армии. Я забыл советы Сруля и стал строителем, зато круглый год на свежем воздухе.
Когда в наш концертный зал имени Свердлова Я.М. приехал ансамбль Шварц – Вайс, все стали восхищаться их выступлением, и я решил пригласить свою бывшую одногоршочницу в концерт. Договорились, что я приду к ней домой в 18-00. Прихожу, стою на пороге, спрашиваю ее бабушку: «Где Софа?» Бабушка отходит от плиты, смотрит на меня, молчит, а потом начинает свою проповедь: «Помню, помню всех вас одногоршочников, а теперь ты что пришел?»
- Мы с Софой идем в концерт, Шварц-Вайс приехал.
Бабишки: «Знаю я Шварца, он хороший доктор.»
– Причем тут доктор? Это такой ансамбль.
Бабишки: «Слушай, это ты мозги делаешь Софке? У нее есть уже жених!»
-Так что он на ней не женится?
– Тебя не спросили!
– А вот мы пойдем с ней в концерт и у него сразу голова заработает.
– Вижу я, что ты слишком умный, ты что много фиш кушаешь? - - Так где Софа?
– Софа пошла за пувицами, и пока тебя не было, она пувицы не покупала.
- Какие еще пувицы? Мы уже опаздываем!
– Как это какие пувицы? А брюки у тебя на чем держатьмя? На пувицах!
Я ее спрашиваю – А где эти пувицы продают?
– У портнихи Симы?
– А где живет Сима?
– Вот горе, он не знает где живет Сима! Там, где живет Мендель
Где живет Мендель я знал, и побежал за Софкой.
О том что стало когда пришел шлымазл этот Горбачев, я писать не стану, сами знаете.

Почему мы молчим?
Вопрос без ответа.
Хоть давно претит
Многолетний обман.
В кулуарах власти
Дрязги высшего света.
А народ наш устал
От жизненных ран.

Не для нас закон,
Вы верховные судьи.
А из года в год
Обещаньям нет края,
Забываете вы –
Мы живые люди.
Это разные судьбы,
Это Русь святая.

По числу вождей
Вы побили рекорды.
А военный щит
Превратился в сито.
И народ России,
Великий и гордый,
Лишь мечту лелеет:
Быть одетым и сытым.

Гимны супердержавы
Не звучат с эфира.
А промышленность вся
Пришла в упадок.
Нам шлют братскую помощь
Страны третьего мира.
А с экрана рекламы
О пользе прокладок.

И не видя будущего,
Души пустеют.
А звезды коммунизма
Давно не светят.
И пока отцы
У станков потеют,
На скамью подсудных
Садятся их дети.
Как бескрайние реки,
Утекают богатства.
Закрома России
Бесконечно пустеют.
И идет резня
В странах бывшего братства.
И над нашей Родиной
Тучи густеют.

Мы с надеждой смотрим
В глаза президента.
И на наши вопросы
Мы ждем ответа.
А на западе боссы
Только ждут момента,
Чтобы нас лишить
И свободы, и света.

Пусть же свет свободы
Возродит Россию.
И я твердо верю:
Так оно и будет!
И найдутся таланты,
И появятся силы,
И тогда потомки
Нас не осудят.

Надо только верить,
Сообща и дружно
Нам Россию очистить
От разной швали.
Русь – она для российских,
Это помнить нужно.
Мы делить её
Никого не звали.

На эту тему непристойно
Ни говорить, ни вспоминать.
Кому на свете жить привольно,
Тому на это наплевать

Но есть тюрьма – людской отстойник
И проявитель душ людских.
Здесь взлет гнилья, паденье стойких,
И тех я видел, и других.

Здесь компромисс везде и всюду,
Не здравый, выгоды лишь для.
На вид – босяк, в душе – ублюдок,
Всех носит матушка-земля.

Я не скажу за исправленье,
Его не может быть в тюрьме.
Но человечность, честь, терпенье
Должны быть даже в этой тьме.

Преступность, как планета, вечна.
Её рождает жизнь сама.
И это будет бесконечно,
Где есть дворцы, там есть тюрьма.
Где нищета есть и богатство,
Там будет зависть и порок.
Где нет ни равенства, ни братства,
Там не поможет и острог.

Тюрьма добру ведь не научит,
А лишь загубит до конца.
В итоге общество получит
Не человека – подлеца.

Кому-то выгодна, наверно,
Такая постановка дел.
Народ звереет планомерно,
И правит балом беспредел.

Век беззаконья и разбоя,
И человек друг другу – волк.
Пусть будет тюрем больше втрое,
Но все равно не будет толк.

Несовершенство управленья
И явный власти беспредел
Ведет, конечно, без сомненья,
И к росту уголовных дел.

Что ж непристойно в этой теме?
Нет актуальней тем сейчас,
Иначе скоро для России
Пробьет апофеозный час.